– Я – всепрощающая длань и Карающий меч. Я – глас Светозарной, Ее избранница и защитница, воплощение Ее воли, Ее сосуд! – Голос божества ударил по окружающим подобно звуку массивного колокола.

Храмовники упали на утоптанный снег, Гаратэ нервно переступал с ноги на ногу, первые ряды солдат отшатнулись, сбивая с ног тех, кто стоял за ними.

«Нет, стой, сбавь обороты! Не надо наказывать тех, кто непричастен!» – прокричала я мысленно, пытаясь вернуть себе контроль над телом, изо всех сил стараясь пошевелить рукой или хотя бы моргнуть, но тщетно.

Светозарная тем временем не сводила взгляда с Ханса, что повис на идущей к телеге цепи всем весом. Его губы зашевелились, с них упала первая тяжелая капля темной крови.

– Громче! – Приказ, как удар хлыста, взрезал воздух. Брат-рыцарь вздохнул с тяжелым, громким хрипом:

– Милость Твою прошу, Свет Несущая, ибо слаб…

– Милость в глазах просящего или милость в руках дающего? – Чувство неизбежного накатило на меня с новой силой. Я ощутила какое-то мрачное удовлетворение, которое никак не могло быть моим собственным, и вновь попыталась вернуть контроль над собой. Раздражение и снисходительность – меня омыло чувствами покровительницы, а потом словно бы отшвырнуло куда-то вглубь тела, в котором мне отвели лишь скромную роль наблюдательницы.

Ханс молчал, тяжело дыша. Его послушники лежали на земле, ошеломленные, не смеющие шевельнуться. Светозарная легко спрыгнула с коня и направилась к согнувшейся фигуре комтура, мне же оставалось только наблюдать как бы со стороны, довольствуясь периодически двоящейся картинкой.

– Перечить защитнику веры – то же самое, что перечить Мне. – Она уже не скрывалась за моим обликом, во всеуслышание заявляя, кто именно сейчас говорит устами Эвелин. – Какая милость в этом случае полагается, брат-рыцарь?

«Как все удачно складывается, сейчас мы решим сразу две… нет, сразу три проблемы!» – услышала я меж тем довольный голос божества где-то рядом с собой и с ужасом поняла, до чего довели наше глупое противостояние с комтуром и череда печальных случайностей, ему сопутствующих.

«Не смей! Нет! Я не хочу! Он не заслужил!»

«Он – заслужил, взгляни сама…» – Светозарная хмыкнула, изображение стало чуть четче, как и звуки, и я увидела, как Ханс поднимает голову, а после – выпрямляется, оставаясь стоять на коленях, и смотрит в «наше» лицо.

– Я думал, Ты оставила нас, Свет Несущая. – Его глаза горели лихорадочным блеском фанатичного обожания. – Столько лет молчания, и вдруг появляется эта… – Лицо комтура вдруг исказила гримаса боли, и он сорвался на шепот: –…защитница. Да. Я понял, я все понял…

Божество хмыкнуло и коснулось кончиками пальцев, облаченных в латную перчатку, макушки комтура.

– Оставь, дитя. Это пустое. Какая милость тебе полагается?

– Последнее служение, о нем прошу Тебя, Свет Несущая.

– Будет так. – Мой клинок покинул ножны, я увидела, как он вспыхнул мягким белым свечением, и услышала, как тихо поет его сталь. Алчно, жадно. Ужасающе.

«Нет, прошу тебя, не надо! Он уже достаточно испытал, он понял и раскаялся. Остановись!»

«Он сам выбрал последнее служение. Не в моих правилах отказывать своим верным детям. Исполни его просьбу!»

Я замерла, больше не пытаясь вернуть контроль над телом.

«Что?»

«Ты знаешь клятву. Отдай его мне…»

«Нет, мы так не договаривались. Только Дракон, только его я должна была…» – Я пыталась отодвинуться, уйти куда-то на задворки собственного тела, но меня безжалостно вытащили на поверхность.

«Исполни. Мою. Волю!»

В мое сознание словно впились тысячи раскаленных игл, вкручиваясь медленно, раскачиваясь из стороны в сторону.

Вместе с болью я вдруг поняла, что чувствую свое тело.

«Ты дала клятву, ты моя! Делай то, что положено, и получишь свою награду!»

Ханс смотрел мне в лицо. В его глазах пылало нетерпение пополам со страхом.

«Дай ему то, что он просит. Исполняй!» – Последнее слово, словно шипастая плеть, ударило по моему разуму, мир вокруг задвоился от заволакивающих глаза слез, руки медленно воздели меч вверх, где он поймал прорвавшийся сквозь тучи солнечный луч.

– Давай. – Хриплый шепот на храмовом наречии. Я снова встретилась с комтуром взглядом, он опустил голову, подставляя шею.

– Во имя Твое…

Сталь летит вниз.

Кровь тяжелыми брызгами осела на латных ботинках, густой волной подкатила к ногам, разливаясь темной вишней по белому снегу. Это было бы почти красиво, если бы не так тошнотворно-ужасно.

Божественный клинок, девственно чистый, будто живой, толкнул меня в ладонь рукоятью, ластясь, как сытый кот.

«Неплохо. Но когда будешь пронзать Дракона, фразу нужно будет сказать целиком».

Божество исчезло из моей головы, а я стояла над телом комтура, неуклюже завалившимся на бок с задранными вверх цепью руками, и смотрела на темную густую кровь, что толчками изливалась из разрубленной пополам шеи, паря на морозе.

Меч с «обиженным» звоном выпал из моей ладони.

Если бы только я не решила играть на публику. Если бы я нашла иной выход. Если бы ты не был таким упрямцем. Что же я делаю…

Взгляд нашел в ране белеющий позвонок, и меня скрутила тошнота.

Выезжали мы из Роны спустя почти четыре часа.

Тело комтура завернули в некрашеный лен и положили на телегу, взятую в деревне; когда я самым позорным образом проблевалась, ко мне подошел Харакаш и, поддерживая мое скрючившееся, насколько это возможно в латах, тело, тихо шепнул, что стоит приказать подготовить комтура к погребению и довезти его до Алой крепости.

Я так и сделала.

Оставшиеся храмовники следовали за телегой, читая молитвы. Когда ужас и отвращение от содеянного чуть отступили, в моей голове появилась мысль о том, что теперь бывшие подчиненные комтура меня возненавидят и попытаются отомстить. Поделившись этим со своим наставником, я услышала, что о подобном можно даже не думать.

– Все свершившееся – воля божества. Для них сама мысль мстить Ей через тебя – ересь, – уверенно подвел черту Харакаш, ободряюще похлопав меня по локтю. – Не переживай об этом. Да и вообще ни о чем не переживай. Он сам виновен в случившемся, противостоять избранникам божества всегда опасная игра.

– Он противостоял не Ей, а мне. – Я мрачно посмотрела на пальцы, сжимающие поводья. – Я не устраивала его как защитница веры наверняка по многим причинам. Вряд ли он был в этом виноват – Ханс был комтуром, храмовником, воспитанным по правилам этой веры. И я даже не знаю, почему он убил того старика… Рислава. Кажется, так его звали. Может быть, комтур действительно был прав? А я – просто глу…